История и современность.
История изучения и интерпретации Библии длится столь же давно, сколько существуют сами библейские книги. Процесс развития текста Библии уже подразумевал истолкование одних частей Ветхого Завета в других (например Иер.31:29-30 в Иез.18 и т.д.). В некотором смысле христианство можно назвать уникальной интерпретацией Ветхого Завета: согласно Евангелию от Луки, Христос начал свое служение с интерпретации книги Исайи 6 «И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами».
(Лук.4:21).Христианская интерпретация Ветхого Завета с самого начала была связана и с проблемой перевода, поскольку Ветхий Завет всегда цитируется в Новом Завете не по-еврейски, а по-гречески. Но любой перевод сам по себе уже является интерпретацией, поскольку переводчик вносит в текст свое собственное понимание. Он может перевести только то, что понимает сам.
В течение длительного периода формирования еврейской Библии (начиная с Х века до н.э.) постоянно происходит процесс переоценки и реадаптации библейских текстов, особенно текстов, излагающих Закон, данный людям Богом, к изменяющимся историческим условиям, поскольку он должен был служить руководством для практической жизни народа Божьего. Этот процесс породил сложные вопросы, например: как возможно правильное понимание библейского текста? Как выбрать из множества значений текста наиболее верное? Насколько нужно следовать общепринятым интерпретациям? С теми же проблемами с самого начала своего возникновения столкнулось и христианство. Особенно это касалось переинтерпретации еврейской Библии в свете событий, связанных с жизнью, смертью и воскресением Иисуса Христа.
Систематическое изучение текста Библии и процесса его понимания возникло в таких культурных центрах эллинизма и иудаизма, как Александрия, Антиохия и Иерусалим, где произошло соединение традиций мышления античной Греции с потребностями иудейской, а позже христианской практики интерпретации библейских текстов.
Древние греки создали два метода в рамках теории интерпретации текстов, которые первоначально были связаны с необходимостью правильного понимания главного литературного произведения греческого общества – эпоса Гомера. Первый метод, развитый философской школой Антиохии, сводился к извлечению «буквального смысла» текстов Гомера, то есть такого смысла, который вкладывал в текст сам автор. Второй метод, возникший в Александрии, заключался в более углубленном, «аллегорическом» понимании текста.Для правильного понимания текстов Нового Завета необходимо помнить о том, что их авторы были очень тесно связаны с традициями раннего раввинистического иудаизма, который возник после разрушения Иерусалимского храма в 70 году до н.э. это событие привело к возникновению такой ситуации, в которой роль Писания как духовного средоточия иудаизма необыкновенно усилилась. Необходимо было подтвердить истинность положений Писаний в изменившейся политической, культурной и религиозной ситуации. В это время начали появляться мидраши – размышления по поводу Торы, что символизировало собой возможность нового понимания смысла канонического Закона. Затем они образовали Талмуд, сборник еврейских толкований Торы. Раввинистическая традиция в течение многих веков оказывала сильное влияние на развитие христианских экзегетических школ.
В эпоху раннего христианства дискуссии по поводу интерпретации Библии следовали традициям, заложенным антиохийской и александрийской школам: александрийские богословы, такие, как Климент, Ориген (185-254) и Кирилл, защищали аллегорический метод, тогда как антиохийские богословы Лукиан (умер в 311 году), Иоанн Златоуст (347-407), Диодор Тарсский и Феодор Мопсуэстийский считали буквальное прочтение единственно правильным способом интерпретации Библии. Параллельно шел процесс формирования христианского канона Библии (канона Нового Завета, поскольку канон еврейской библии окончательно сформировался к 1 веку до н.э.). В этом процессе одни тексты рассматривались как священные, другие отвергались.
Смысл давней дискуссии между двумя экзегетическими школами был очень глубоким: «Более филологический подход антиохийского богословия включал определенную предрасположенность к критической оценке содержания отдельного библейского текста как части канона. Например, «Песня песней» была отнесена к категории свадебных песен, не имеющих теологического значения. Антиохийские экзегеты отдельно рассматривали смысл каждого текста, тогда как их александрийские коллеги считали каждую библейскую книгу частью цельного собрания священных текстов, т.е. канона. Аллегорический метод мог легко сделать любой отрывок из текста недосягаемым для выводов филологического анализа и теологической критики. Однако оба лагеря были единогласны в том, что к еврейскому Писанию нужно было подходить типологически. Это означало, что во многих библейских текстах они видели прообраз Христа (например, такие тексты как Амос 9:11-12), были интерпретированы типологически, как предсказывающие явление Христа). Таким образом, даже антиаллегорически настроенные теологи до некоторого предела допускали существование двойного смысла библейского тескста».
Ориген, самый известный представитель александрийской школы, соединил в своем творчестве традиции Филона Александрийского и эллинистической рациональной интерпретации древних мифов. Ориген стремился найти «скрытый смысл» в каждом стихе Библи и создал теорию, согласно которой каждый стих имеет «плоть» (очевидный смысл), «душу» и «дух» (духовный закон, который имеет лишь «тень будущих благ(Евр.10:1), то есть проявляется в будущем. Несмотря на то, что церковь через 300 лет отвергла теологические выводы Оригена, его учение пользовалось исключительным влиянием в средние века.
Аллегорическая школа сыграла также большую роль в борьбе против гностицизма, который претендовал на собственное открытие «тайного» смысла библейских писаний. Исключительное влияние на развитие библейской экзегетики в течение следующего тысячелетия имело учение Августина, который в своих сочинениях стремился объединить принципы александрийской и антиохийской школ, хотя значения его учения выходило далеко за рамки дискуссии между ними. Августин рассматривал Библию как источник знания о спасительной деятельности Бога в мире, поэтому библейские тексты, с его точки зрения, приобретали смысл прежде всего в свете той реальности, в которой они могли быть прочитаны. Августин стремился выявить подлинный смысл того, о чем шла речь в библейских текстах, и в этом он приближался к традиции антиохийской школы. Но в отличие от нее его отношение к Библии было предопределено его верой в Иисуса Христа, уважением к канонической цельности библейского текста и потребности развития и укрепления христианской церкви. Августин писал : «Люди, которые строят свою жизнь на основе веры, надежды и любви, нуждаются в Писании только для того, чтобы учить других. Есть много людей, которые живут именно таким образом, вовсе не обращаясь к священным текстам». Другими словами, первичной для правильного понимания Библии являлась вера в Бога. Таким образом, в творчестве Августина были заложены теологические основы, как для аллегорического, так и для филологического прочтения библейских текстов.
К 5 веку сложились основные принципы аллегорической интерпретации, которая включала в себя:1). Историческую («буквальную»);2).духовную, которая состояла из трех частей:А).тропологической(моральной), б).аллегорической; в). Анагогической (возвышено-духовной).
Несмотря на некоторые отличия различных интерпретаторских схем раннего христианства, все они были ближе к традициии александрийской школы, чем антиохийской, что определило направления развития библейской экзегетики на последующее тысячелетие. Позднее, в схоластический период, появился и приобрел большую популярность такой стишок:
«слова говорят о событиях, аллегория – о том, во что верить, мораль – о том, каким быть, аналогия – о том, к чему стремиться».
Библия – это прежде всего книга о вере в Бога, о непрекращающейся связи Бога и человека, о смысле жизни человека и его предназначения на земле. Не менее важно, что критические исследования Библии принимаются сегодня всеми основными христианскими конфессиями (за исключением некоторых фундаменталистских групп). Протестантизм, с самого начала был глубоко заинтересован в серьезном анализе библейского текста, не случайно именно протестантская Германия была колыбелью критических исследований. Римско-католическая церковь в 20 веке отказались от неприятия любых форм критических интерпретаций и исследований Библии. Это подтвердили документы Второго Ватиканского собора (1962-1965),. В которых фактически произошло признание совместимости экзегетических методов, католицизма, протестантства и иудаизма. Русская Православная церковь также проявляет растущий интерес к критическим исследованиям Библии, которые приобретают особое значение в свете актуальности проблемы нового перевода Библии на русский язык. Важно правильно понимать особенности стиля современных критических исследований библии. Этот стиль основан на нескольких основных принципах: во-первых, на уважении к мнению читателя, которое проявляется в отсутствии навязывании выводов, и к мнению других исследований; во-вторых, на таком отношении истории, в котором преобладает интерес не к фактической стороне событий, а к их различным возможным интерпретациям; в-третьих, на присутствии доброй иронии как по отношению к анализируемым событиям и текстам, так и по отношению исследователя к самому себе, что позволяет достичь большей объективности в изложении различных точек зрения.
«Как велики дела Твои, Господи! Дивно глубоки помышления Твои!
Человек несмысленный не знает, и невежда не разумеет того». (Пс.91:6-7).
«Покажи мне Бога», - сказал в древности атеист христианскому ученому Феофилу Антиохийскому. «Прежде покажи мне человека в себе, чтобы ты мог увидеть Бога», - ответил Феофил. И ведь правда, только истинный, чистый сердцем человек может увидеть Бога, сказал Христос. Ты предъявляешь мне более скромное требование и говоришь: «Докажи, что Бог существует». И вот доказательство: Бог существует, потому что Он любит. «Я мыслю, следовательно, я существую», - писал французский мыслитель Декарт в 18 веке. Тем более правильна мысль: «Я люблю, следовательно, я существую». Ибо поистине, любить-значит жить. (В.Марцинковский).